Начало скучное, но проявив терпение - ты узнаешь совершенно невероятную историю детской Любви...

– Глупенький, девочек не наказывают, ты что не знаешь… – она затащила меня в палату. Двадцать пар девичьих глаз впились в темноте в мою фигуру. Вид у меня был жалким. С меня ручьями стекала вода, майка задралась, оголив живот, трусики сползли почти до самого места. Кто-то в темноте прыснул со смеха.
– Эй, девчонки, никому… – строго зашептала Мила – его наказали, пусть согреется. – Она решительно откинула одеяло своей кроватки и силой «запихнула» меня туда, укрывая с головой. – Если кто войдет, не высовывайся – приказала она мне и, юркнув следом за мной в кровать, накрыла нас с головой.

Как бы вы не отнеслись к истории, о которой пойдет речь, - это было и это истинная правда. Вам остается только принять этот феномен и оглядеться вокруг. Природа очень неохотно приоткрывает свои Тайны и Чудеса. И если бы не ваш покорный слуга - приложивший титанические усилия, чтобы докопаться до самых мельчайших подробностей истории этой удивительной Любви, - вы и поныне были бы в неведении о тех Чудесах, которые способна творить Любовь с людьми абсолютно любого возраста...

Итак, читайте, удивляйтесь, возмущайтесь или восхищайтесь. Каждый волен поступать в соответствии со своими нравственными принципами. Но дело в том, что история Любви этих удивительных маленьких человечков тянется до их совершеннолетия. Они посмели бросить вызов взрослому миру и смогли отстоять свою Любовь. Это удивительная история и главное здесь не в лишении девственности, а в той самоотверженности, с которой они защищали свою Любовь.
Имена героев рассказа изменены, возможные совпадения - случайны.

Итак, окунемся в историю, которая наверняка изменит ваш взгляд на мир людей и их чувств.

Глава 1. Все наши чудеса родом из детства


Загадочная штука память. Сколько не изучай ее и не говори о ней – она не уступит своих тайн, не раскроет тех связей, которыми она цепко держит нас и незаметно управляет человеком из далекого прошлого. Некоторые мгновения прошлого так ясны и остры, что слышишь голоса и звуки, дуновение ветра, – другие в тумане бездонной беспощадности времени, третьи расплылись акварелью по листам судьбы и витают как призраки в нашем подсознании обретая реальность в необъяснимых поступках и влечениях нашей настоящей жизни.
Я опишу все что помню, вернее все то, что позволит воспроизвести память. Это объяснит мои поступки, чувства, желания и последующие события моей жизни. Наверное, каждый хочет быть понятым, хотя бы после смерти и этим согревает свою душу при жизни. Тогда там – на небесах будет легче «коротать» вечную жизнь, которую нам обещают попы при жизни.
Не ищите здесь никакого смысла и сюжета, моих попыток что-то оправдать или при-украсить. Это всего лишь всполохи памяти, попытка осознать и самому понять все происшедшее. Трудно объяснить, почему отдельные эпизоды моего детства так ясны и пронзительно отчетливы, другие растворились в стремительном потоке времени. Может, стоит внимательней всмотреться в некоторые из них, может они объяснят нам наши сегодняшние, порой необъяснимые поступки, смутные, мучающие нас желания и чувства?..
Самые ясные, порой мучительные картинки воспоминаний, остались от первых любовных и сексуальных переживаний. На втором месте – воспоминания о матери и отце, близких родственниках. И, наконец, всё остальное – смешалось и не поддается расклады-ванию по полочкам приоритетов. Всплывает в разное время в виде отрывков, ассоциаций, фантазий, накладывая на взрослые чувства тонкие неясные всплески эмоций.

2. Райские кущи

…Каждый год в июне месяце в мои дошкольные годы, родители определяли меня на все лето в оздоровительный лагерь-санаторий для детей. Было там три возрастные группы: 5-6-7 летних дошколят. В 1957 году я был в старшей группе, после которой все дети обычно шли в школу, многие попадали в один класс.
Этим группам давались имена героев гражданской и Великой отечественной войны. Я помню, что наш отряд носил имя Павлика Морозова. Кто он был на самом деле, и какой подвиг совершил, мы в нашем возрасте точно не знали. Но то, что он сдал своего отца строгим дядям в кожаных куртках – мы знали, но никак не могли понять, почему его все взрослые считали героем.
Наш оздоровительный лагерь находился в живописном месте, напоминающем ма-ленький рай, только вместо ангелов были мы… Шумные, веселые и беззаботные мальчишки и девчонки. В младшем отряде, где в основном были дети 5, иногда 4-х лет, была и моя соседка по лестничной площадке хорошенькая загорелая девчонка по имени Люда Туманова. Длинноногая и кареглазая, она выделялась среди всех остальных девчонок своей ладно скроенной фигуркой, ослепительной улыбкой и необыкновенным тембром голо-са.
Спальные помещения нашего санатория утопали в зелени деревьев и кустов и, к все-общей радости малышей, служили нам огромной игровой площадкой, заменявшей джунгли и прочие декорации. Дорожки и аллеи были вымощены желтым твердым покрытием похожим на гравий, происхождения которого не знал никто, даже директор санатория.

3. Что такое детская Любовь?

Невероятные события, о которых пойдет речь, вошли в мою жизнь незаметно, властно, подчиняя своей сверхъестественной силе, они словно были запланированы Всевышним и не подлежали обсуждению. Они вошли в мои память, чувства, мысли, волю, из далекого прошлого и продолжают незримо присутствовать в моей взрослой жизни. Все происходило помимо моей воли. Да и какая воля могла быть у семилетнего мальчика, с его детским опытом и представлением о мире и его ценностях. Эти события нанесли моей психике невосполнимую травму, (или счастье познания) которая вот уже многие годы незримо присутствует в моей жизни, окрашивая все мои чувства всполохами невероятной памяти тех дней.
В те далекие, счастливые и беззаботные дни детства, которые мы вспоминаем с умилением или испытываем подсознательное их влияние, со мной произошли события, о которых не хотелось бы не только писать, но и вспоминать. Но их влияние на всю мою дальнейшую жизнь настолько велики, что я, несмотря на их удивительные, причудливые, почти сверхъестественные проявления расскажу весьма подробно, рискуя навсегда лишиться доброго отношения людей и Любви моей единственной возлюбленной, которая стала смыслом всей оставшейся жизни.

***

Шёл 1957 год. Август месяц был напоен запахом обилия цветов, это состояние природы отпечаталось в моей подсознании и всякий раз терзает воспоминаниями неясных чувств, ощущений, не побоюсь этого слова, наслаждений и страсти. Творцом то ли в наказание, то ли в награду, в мои короткие детские годы, мне было дано испытать такие чувства, которых многим не дано испытать за всю жизнь даже во снах и буйных мечтаниях.
В свои семь лет, я в последний раз проходил оздоровление в райском месте, которое находилось недалеко за городом, в утопающем в зелени детском санатории. Последний месяц нашей райской жизни был в самом разгаре. Загоревшие и пополневшие малыши сияли разноцветными глазами, радостно шумели от переполнявших их чувств, играли в разные игры, купались и загорали в построенном специально для них «лягушатнике». Бе-гали на «свиданки», катались на каруселях и качелях.
Но все как один ежедневно, не сговариваясь, жили в ожидании теплого, нежного вечера, когда зазвенит баян дяди Коли, заиграют пластинки, зажгутся оранжевые фонари, отбрасывая загадочные тени на возбужденные лица мальчиков и девочек, когда весь «нянечный персонал» рассядется вокруг спортивной площадки, превращающейся на несколь-ко часов в волшебный мир танцевального зала под открытым небом, и в каждом малень-ком сердце трепетно зазвучат вечные струны природы, притягивая друг к другу загадочной силой, которой невозможно сопротивляться.
Начались танцы, воспитатели и нянечки зорко следили за тем, чтобы споры мальчиков за обладание девочкой заканчивались мирным путем. Первые минуты волнения про-шли, и началось обычное веселье с викторинами и хороводами. У меня никогда не было проблем с выбором девочек, потому что они сами выбирали меня. Будучи самым высоким и сильным в группе, обладая веселым и приветливым характером (да таким я был в детстве) я не отказывал ни одной девчонке, подержаться за мои руки и притопнуть ножками под веселую мелодию.
Но все взрослые и дети знали, что к концу вечера наступит момент, когда всё вокруг для меня перестанет существовать. Звезды скроются за облаками, ветер перестанет тере-бить листья деревьев, цветы запахнут так, что закружится голова. На дальнем конце площадки вспыхнут два ярких фонарика янтарно-коричневых глаз, блеснет улыбка знакомых губ, маленькие ладошки протянуться ко мне властно призывая к себе и… я улечу в мир грез, закружусь в неумелом танце с девочкой по имени Мила. Она уверенно выйдет на средину площадки, протянет руки в мою сторону, и будет ждать, слегка наклонив свою красивую головку. До этого момента ни один мальчик даже не смел смотреть в ее сторону, с опаской поглядывая на мои загорелые исцарапанные кулачки, сильные длинные ноги и плотно сжатые губы.
Это была моя соседка по дому Мила Туманова. Мы жили на одной лестничной площадке, наши мамы дружили. С самого детства мы были постоянно вместе, как брат и сестра, как подружка и друг, но в душе в своих неясных детских мечтах мы чувствовали, что мы больше, чем друзья. Мы пока не могли объяснить своих чувств, но они доставляли нам огромную радость своей неизъяснимой загадочной теплотой и преданностью.
Взявшись за руки, мы закружились под гармошку дяди Коли, он всегда начинал играть одну и ту же мелодию, сейчас трудно её вспомнить, специально для нас. На некоторое время вокруг нас образовывалась робкая пустота любопытства и детской зависти, потом все приходило в норму и малыши, забыв обо всем, веселились как прежде. Но были несколько мальчиков и девочек, которые до конца вечера неотрывно наблюдали за нами, иногда перешептываясь и качая головой.
Перед окончанием танцев несколько раз мигал свет фонарей, оповещая малышей о необходимости никуда не расходиться. Воспитатели и нянечки разбирали свои группы и уводили в спальные комнаты. Потом приносили кефир и все малыши, скривив свои ма-ленькие курносые и не очень, носики, зажмурив глаза, пили эту «отвратительную» кислую жидкость.
И вот однажды наступил самый загадочный и до сего времени не разгаданный мной, момент. Я «нечаянно» опрокинул свой стакан с кефиром в постель, чем привёл нянечку и воспитательницу в состояние большого возмущения. Получив в наказание несколько звонких подзатыльников я тот час оказался на темной и холодной веранде. Пока мою постель приводили в порядок, я нетерпеливо высматривал свою подружку, окна палаты которой выходили прямо на веранду.. Вот маленькая головка Милы появлялась из двери девичьей половины, и я получал в награду ослепительную улыбку и приветственные взмахи ладошек. Она заговорщически махала мне, сжав губы от напряжения. Быстро подбежав к ней, я обнимал ее, и мы стояли так, не шевелясь и ничего не говоря.
Наконец почувствовав, что на половине мальчиков наступила тишина, мы разбегались по своим палатам. Несколько девичьих голов, сплюснув свои любопытные носики, прилипнув к стеклам окон, с завистью (или удивлением) наблюдали за нашей встречей. За мной пришла немного подобревшая нянечка и позвала в палату.
– А теперь, дети мы идем умываться! – торжественно оповестила она. Тетя Глаша, как мы все звали нашу нянечку, была родом из деревни, и заставляла нас делать процедуры вечернего умывания весьма своеобразным способом. Туалетное мыло в те далекие годы было в дефиците, и мы все от мала до велика пользовались большими кусками обычного хозяйственного мыла. Но это было еще не самое страшное. У тети Глаши понятия гигиены были свои, и никто не решался с ней спорить.
– Всем намылить указательный палец – громко заявляла она, строго следя за исполнением своего приказа – теперь промываем носики. – Она вплотную подходила к длинному умывальнику и следила за каждым движением малышей. Кажется не было силы, ко-торая заставила бы тетю Глашу отказаться от этой процедуры.
– У вас никогда не будет насморка – торжественно заявляла она, поводя своим длинным носом и оглядывая корчащихся малышей, у которых сразу же начинало щипать носики. Она ждала некоторое время, потом милостиво разрешала промыть носы водой. На этом процедура умывания заканчивалась и тетя Глаша, с чувством выполненного долга отпускала малышей в постель.
И вот здесь в который раз какая-то необъяснимая сила опять заставила совершить меня проступок, который я и не думал совершать. Я не стал намыливать пальцы этим противным жгучим мылом, тер свой нос обычными мокрыми пальцами и с вызовом поглядывая на нянечку. Глаза у тети Глаши округлились от возмущения, и она изрекла.
– Все в постель, Берестов останься – у меня потемнело в глазах от предчувствия предстоящей экзекуции, я не раз наблюдал, как тетя Глаша проделывала её с непокорными. Это была настоящая пытка – она обильно намыливала свои огромные крючковатые пальцы густым слоем мыла и засовывала поочередно мне в ноздри, вращая их там с такой энергией, что слезы сами бежали из глаз настоящими ручьями. Я терпел издевательства, не издавая ни звука, что-то в самой глубине моей души говорило мне, что я страдаю за что-то очень важное. Набив мои ноздри густой мыльной пеной, она в наказание намылила еще мои щеки и губы.
Оглядев мою намыленную физиономию, она осталось весьма довольна своими воспитательными способностями. Я стойко молчал, глядя на «мучительницу», сам не понимая, зачем я это сделал, по щеками текли мыльные слезы, смешиваясь с детскими соплями обиды. Но странное чувство ожидания чего-то невероятного и важного не покидало меня, придавая силы и терпение.
Наконец тетя Глаша, насладившись эффектом своего воспитательного мероприятия, милостиво изрекала
– Теперь водой – я стоял не шелохнувшись, скованный жгучей болью щелочи в моем носу, губы тоже начинало нестерпимо жечь. Она быстро промыла мне нос и, наклонив под кран мою голову, открыла воду. Вода намочила волосы, потекла по спине и быстро добежала до трусиков. Я стоял не смея пошевельнуться, весь во власти этой большой строгой женщины, терпеливо снося её воспитательные строгости, чувствуя, как вода уже намочила мне трусики и добралась до тапочек – ну, хватит – сжалилась она наконец – иди в палату. Но спать не ложись. Я сейчас приду, и мы продолжим беседу.
Вода хлюпала в моих тапочках, майка прилипла к спине, но внутренний голос продолжал настойчиво шептать мне – «тебя ждет самая большая награда в твоей жизни…»
Дождавшись нянечку стоя возле своей кроватки, я низко опустил голову, ожидая продолжения наказания. Тетя Глаша должна была наказать меня при всех, «чтоб значит, другим неповадно было». Она молча вошла в палату и достала полотенце.
– На, утрись-ка, и больше так не делай – неожиданно миролюбиво закончила она беседу. – Всем спать – победно оглядывая притихшую братию, тихо сказала она. – А ты, голубчик, отправляйся на веранду на полчаса… – ага, вот она последняя экзекуция – с радостью подумал я. Я не первый, кто подвергался такому наказанию. Стоять на холодной и темной веранде было страшно и одиноко. Неясные тени деревьев жуткими страшилищами обступали со всех сторон, ветер завывал в проводах, наводя ужас.
Но внутренний голос настойчиво повторял сокровенные слова, от которых кружилась голова и радостно билось сердце. Так вот для чего я все это натворил, удивлялся я самому себе! Что-то хорошее ждет меня, но что? Я стоял на веранде, продуваемый ветром, было ужасно холодно стоять во всем мокром. Чтобы спрятаться от пронизывающего ветра я сделал несколько шагов в сторону девичьего корпуса и прижался к теплой стене. Макушка моей головы стала видна тем девчонкам, которые лежали на крайних кроватях…
Прошло несколько мгновений, кто-то неожиданно поскреб пальцем в окно. Я оглянулся и задохнулся от нахлынувшего чувства. – Моя Мила звала меня, махая рукой.
– Я не могу – одними губами промолвил я. Через мгновение в коридоре послышалось шлепанье босых ног, и я увидел свою спасительницу.
– Пойдем ко мне, ты же простудишься – её круглые янтарные глаза светились в темноте, как у маленькой рыси. Она решительно взяла меня за руку и потянула за собой. – Идем же.
– Тебе влетит – пытался отговорить я ее.
– Глупенький, девочек не наказывают, ты что не знаешь… – она затащила меня в палату. Двадцать пар девичьих глаз впились в темноте в мою фигуру. Вид у меня был жалким. С меня ручьями стекала вода, майка задралась, оголив живот, трусики сползли почти до самого места. Кто-то в темноте прыснул со смеха.
– Эй, девчонки, никому… – строго зашептала Мила – его наказали, пусть согреется. – Она решительно откинула одеяло своей кроватки и силой «запихнула» меня туда, укрывая с головой. – Если кто войдет, не высовывайся – приказала она мне и, юркнув следом за мной в кровать, накрыла нас с головой.
– Вот это дружба – услышал я чей-то тихий голос. Да-а-а… – Мила выскочила на миг из кровати, схватила полотенце и, нырнув в наш «домик», начала старательно растирать мои мокрые места. Я невольно отодвинулся, уступая ей место.
– Ты чего, – прошептала она, – дай я тебя вытру. – Она придвинулась ко мне ближе, обдавая теплом своего горячего тела. Я лежал, наслаждаясь тишиной нашего «домика», вдыхая запах Милиного тела, чувствуя её быстрые движения. Мне казалось, что это ангел спустился с неба, чтобы наградить меня за все мои мучения и страхи.
«Так вот зачем я натворил сегодня столько непонятных проступков» – подумал я, с радостью ощущая, как Мила растирала мое мокрое тело – иначе я бы никогда не узнал этой чудесной девчонки. Наконец она затихла и, засунув мокрое полотенце под матрац, плотно придвинулась ко мне.
– Иди я тебя согрею – прошептала она, обнимая без стеснения мои плечи – на сколько тебя наказали?
– На полчаса – я тоже прижался к ней, почувствовав её мягкий живот, и маленькие заботливые ладошки. Она обвила руками мою шею
– Ты горячая, как печка – пролепетал я, обнимая её длинными руками. – Она беззвучно засмеялась.
– Не ссорься с Глашей, и будешь сухим.
В палате стояла тишина, но никто из девочек не спал, понимая, что происходит что-то невероятное и таинственное. Все пытались услышать, о чем там шепчется эта удиви-тельная «мокрая парочка». Мила, положив свою голову мне на плечо, прижалась лбом к щеке. Теснее придвинулась и прижалась всем телом. – Ну, что согрелся?
Всё моё тело охватила непонятная дрожь, в кончики пальцев словно впились маленькие иголки. Воздух стал горячим и густым, медленно и с трудом проходя в легкие.
У меня был брат на четыре года старше. Однажды, став невольным слушателем его юношеских разговоров с друзьями о предназначении женского тела и его частей, я был в курсе того, что могут делать девочка и мальчик когда они совсем одни. Темнота скрывала густую краску, которая заливала мое лицо. Во мне нарастала волна неизвестных мне ранее чувств, они были так обжигающе остры и приятны, что пугали своей силой. Меня влекло к девочке так неодолимо, что я вновь слегка отодвинулся от нее, чтобы дать передышку своим чувствам.
– Ты чего? – ели выдохнула она, и я даже в темноте увидел ее широко открытые глаза – Тебе, что не нравится у меня? А я так старалась – она обвила мою шею обеими руками. – Ты хочешь дружить со мной – и, помолчав – все девчонки нам завидуют – прошептала она, обжигая мое ухо горячими губами.
– Почему?
– Вот глупый, мы красиво дружим
– Мил? – я задохнулся от одной мысли, что задам ей сейчас этот вопрос
– Что?
– Тебе кто-нибудь рассказывал, что могут делать мальчик и девочка, когда они совсем-совсем одни?
– А зачем одним, вместе веселее – прошептала она удивленно, ущипнув меня за бок.


4.Чудо первой эрекции


В это время именно в этом необычном месте нашей встречи, произошло первое ЧУДО, то самое удивительное событие, о котором я даже не догадывался, ОНО произошло ВПЕРВЫЕ в моей жизни, и навсегда осталось в моей и её памяти. ЧУДО, которое проходит через всю сознательную жизнь мужчины и женщины, освящая их взаимоотношения. Это рано или поздно случается почти с каждым мальчиком. Но не все этот момент помнят с такой остротой и ясностью. Потому что это происходит в основном тогда, когда мальчик один и занят своими сексуальными мечтами и грезами. Я испытал этот первый толчок жизни, и он был настолько острым и необыкновенным, потому что я находился рядом с маленькой женщиной, которая обожала меня и даже не пыталась этого скрывать. Как бы это нежнее и красивее сказать, чтобы не опошлить этого священного события?!
Впервые, в свои семь с небольшим лет, я ПОЧУВСТВОВАЛ и ПОНЯЛ, что готов и могу войти в женщину. Я СТАЛ В ОДНО МГНОВЕНИЕ МАЛЕНЬКИМ МУЖЧИНОЙ, способным приносить радость любви Любимой девочке. Мы еще о чем-то пытались шептаться, прикасались друг к другу, но я отвечал невпопад, мои чувства буквально превратились в оголенный нерв, голова горела как в огне. Я со страхом и трепетом взял ладошку Милы и положил на только что родившийся упругий стебель жизни, из которого произрастает новая Жизнь.
Она без всякого стеснения взяла в руку мой стоячий член и… вдруг замерла.
– Я видела у мальчишек вообще-то… когда они бегали в кусты… зашептала она мне на ухо, она с любопытством трогала его своим теплыми маленькими пальцами – что у тебя с ним, он такой твёрденький?
– Мил, я пойду. А то меня искать будут – не давая ей опомниться, я выскочил из по-стели, схватил в руки свои тапочки и босиком бросился к выходу из палаты.

5. Детские игры во взрослую Любовь

Прошло лето, закончился оздоровительный сезон для малышей. Вова пошел в первый класс, Мила сидела дома и учила буквы с мамой. Мы продолжали встречаться время от времени, когда наши мамы и соседки по подъезду собирались поиграть в лото. Тот случай с купанием и вытиранием, мы не вспоминали, но каждый из нас понимал, что в нашей жизни что-то сильно изменилось.
Наступила зима. В долгие зимние вечера дома у Милы начали собираться большие компании соседок. Играли в карты, лото, обсуждали рецепты блюд, фасоны платьев. Мы были предоставлены сами себе. Когда Мила что-то просила у матери, та, обращаясь ко мне как к более взрослому, говорила
– Вова, идите, поиграйте на кухне.
– Мам скучно, мы во все уже играли – хныкала Мила.
– В повара поиграйте, в доктора Ай-болита, в скорую помощь, Вовик, ну придумай что-нибудь, ты же уже большой, дай мы поболтаем. – Мы уходили на кухню, которая располагалась через стенку от комнаты с гостями, а вход в нее вел из общего большого коридора. Свет на кухне временами гас и тогда становилось таинственно и интересно. Только отблески из коридора позволяли различать предметы нашей игры. Мила достала вновь свои куклы.
– Ну, вот, опять эти дурацкие куклы? – с нескрываемой скукой канючила она. Толкая меня в бок. – Все надоело, новых игрушек нет. Может пойти с Ленкой поменяться? – она обреченно плюхнулась в старое кресло, которое стояло возле топчана. В те далекие времена каждая семья жила в тесноте, на кухнях многие держали старые кровати или топчаны для приезжих родственников и гостей. И тут Вова решился.
– Хочешь, в новую игру сыграем? – он помедлил сомневаясь.
– А что за игра? – заинтересовалась Мила.
– Только обещай, никому-никому… – у девочки глаза стали круглыми, и потемнели от любопытства, она отбросила куклу в сторону.
– Да ты что меня не знаешь, Вов? Могила. Рассказывай что за игра? – она встала с кресла и, подойдя к мальчику, обняла его за талию – Ну же! – Теребила она меня.
– Я просто покажу, рассказывать долго – Вова краешком глаз посмотрел на Милу, девочка терла ладошки от удовольствия.
– Что, совсем-совсем новая?
– Да, только для начала игры пойди переоденься в халатик.
– Зачем это – она бесшабашно толкнула Вову в бок.
– Давай иди, а если мама спросит зачем, скажи, жарко играть на кухне. – Вова странно посмотрел на Милу и добавил – обещаешь слушаться меня, а то игра не получится?!
– Ух ты-ы-ы, что там у тебя за игра такая? – она вприпрыжку вылетела из кухни и через несколько минут пришла в коротеньком халатике, который ели прикрывал её попку.
– Ну, я готова, показывай свою игру – она потянула его за руку и усадила рядом с собой на топчане. Свет погас и только тусклая лампочка из коридора освещала наши лица.
– Учти, ты обещала меня слушаться – Вова дотронулся до её плеча – не передумала?
– Давай твою игру, товарищ командир – и она взяла под козырек, как заправский солдат. – Показывай.
– Пойди, посмотри, что делают мамы? Спроси, долго ли они еще будут играть.
– Зачем?
– Мил, ты обещала слушаться…
Девочка поскакала вприпрыжку, теряя тапочки и развевая полами халатика.
– Мама сказала, если устанем, можем пойти в дальнюю комнату, папа в командировке. Давай здесь начнем, тут интересней.
С того самого момента, как они впервые доверились друг другу в тот «мокрый вечер», Вова следил за своим членом, иногда трогал его, и это было приятно. Он даже на всякий случай накануне встречи измерил его длину, оказалось, что он уже почти 10 сантиметров. Он нашел у брата книжку, где прочитал много нового и интересного о себе и девочках. Ему не давала покоя одна мысль, он все время гнал её от себя, но она властно приходила вновь и вновь, не давая покоя.
– Хорошо – Вова лег на топчан и стянул с себя трусики – сначала ты будешь лечить меня… потом я тебя. Будет приятно… – уклончиво сказал он и посмотрел на девочку – будем сами вместо кукол. – Мила молча склонилась над Вовой и разглядывала его голое место между ног. Глаза её блестели, губы приоткрылись, готовые задавать вопросы.
– Ну и чё делать? – она осторожно дотронулась до Вовиного места.
– Я больной, а ты лечи меня. Как в доктора, помнишь, только вместо кукол больными будем мы с тобой. – Мила молча смотрела на Вовин голый живот и на то место, которое мальчики обычно прячут от девчонок, бегая по нужде в кусты.
– А че, он как не в прошлый раз… – она потрогала его и немного помяла. Неожиданно Вовин член у нее на глазах быстро увеличился и стал упругим. Мила от неожиданности отдернула руку. Потом осторожно снова взяла в ладошку. – Вот это да-а-а-а… – шепотом сказала она. – А почему так?
– Потому, что ему приятно, когда ты трогаешь, потрогай еще… вот так, – он взял ее руку и стал двигать её ладошку вдоль члена. Мила замерла, она впервые делала то, о чем просил ее друг. Ей было радостно сознавать, что он доверяет делать ему приятно, именно ей, а не другой девчонке. Она медленно двигала ладошкой и рассматривала Вовин член. Взглянув на мальчика Мила увидела как он сжал губы и закрыл глаза.
– Вов, еще делать? – она старательно водила ладошкой – а что потом?
– Теперь ты ложись, а я буду лечить. – Он осторожно подтолкнул Милу к топчану.
– А у меня ничего не болит – сказала она, нерешительно стоя перед топчаном.
Вова мягко взял её за локти и уложил на топчан. Мила закрыла глаза. Из под коротенького халатика виднелись желтые в цветочки трусики, она сжала колени, пытаясь защититься от чего-то неизвестного. Он слегка раздвинул ей ноги и положил руку между ног девочки, затем сдвинул трусики в сторону и дотронулся пальцем до девичьего места. Она вздрогнула. Вова стал гладить ей девичье место, легонько надавливая и все глубже проникая внутрь. Мила лежала с закрытыми глазами и облизывала ставшие сухими губы.
– Что ты чувствуешь – шепотом спросил Вова, проникая пальцем всё глубже, слегка вращая его. Второй рукой он гладил ей живот. Мила шире раздвинула ноги.
– Приятно – заикаясь, выдавила она одно слово.
– Ещё хочешь? – осторожно двигая пальцем, спросил он. Давай вместе лечить – она дотронулась до Вовиной руки и стала сама двигать её чуть быстрее. Так она лежала несколько минут, прислушиваясь к своим чувствам, иногда приоткрывая глаза, и сквозь ресницы смотря на мальчика. Мила скосила глаза на член мальчика и увидела, что тот стал толще, покраснел и слегка вздрагивал, когда Вова засовывал палец ей глубже.
Их взгляды встретились. Оба посмотрели на Вовин член.
– Давай его вставим – предложил мальчик, показывая глазами на свой член – Сразу тебя вылечу – даже в темноте было видно, каке он густо покраснел.
– А если у меня ребеночек получится? – не открывая глаз, спросила Мила, неожиданно проявляя свои знания в деле общения мальчиков и девочек "когда они "совсем-совсем одни".
– У тебя еще не может быть ребеночков – неуклюже пошутил Вова. Он спустил с нее трусики и, повернув ногами к себе, широко раздвинул её ноги. Мила зажмурилась, но не отстранилась. В соседней комнате послышался шум передвигаемых стульев, оживленные голоса собеседниц. Игра в лото заканчивалась. Мила резко встала и одела трусики, Вова натянул шорты, не в силах скрыть стоячий член. Он сел в кресло и взял в руки какую-то игрушку, делая ей укол игрушечным шприцем. В это время Вова услышал голос своей мамы.
– Вовик, пора домой, хозяева спать хотят. – На кухню зашла мама Милы.
– Опять свет не горит, ну что ты будешь делать, сто раз Лёне говорила, надо вызвать мастера. Придется самой, как всегда. Ну что, лягушонок, пошли спать? Вова, воспользовавшись общей суетой, встал и пошел на выход.
– Пока – буркнул он, не оборачиваясь Миле – завтра увидимся.
– Да Вовочка, ты заходи почаще, а то она одна скучает, все такие занятые. А вместо кукол лучше поучи ее читать, а, отличник?! – вдогонку наставляла Милина мама. Но Вова уже ничего не слышал, он лихорадочно открыл дверь своей квартиры и шмыгнул в туалет. В комнате раздался голос матери – что, приспичило? Вова одним движением сдернул трусики и посмотрел на разгоряченный налитой член. Прислонившись в стене, он обхватил его и медленно начал мастурбировать. Горячая волна поднялась от живота к горлу, ударила в виски, голова закружилась. Ноги у мальчика обмякли, он сел на унитаз, продолжая все быстрее двигать рукой.

***

Мила после ухода гостей быстро ушла к себе в комнату. Привычную ванночку перед сном, как учила ее мама, она делать не стала и сразу легла в кровать. Она прислушивалась к тому, что происходило у нее внутри. Словно какое-то неведомое живое существо поселилось под самым сердцем, и ласково трогало ее изнутри. Там, где побывали Вовины пальцы, слегка саднило и покалывало. Низ живота ныл какой-то непривычной сладкой болью. То была вроде и не боль, словно кто-то невидимый сильно надавливал на живот ниже пупка и не хотел отпускать. Временами по животу пробегали легкие волны, а между ног возникала сладость неясного желания. Словно после долгого терпения, она сходила по-маленькому и теперь наслаждалась свободной легкостью внутри себя.
Мама пришла поцеловать дочку перед сном и с тревогой посмотрела на неё. Потрогав лоб дочери, она встревожено сказала:
– Доча, у тебя температура, давай поставим градусник?
Мила отвернулась к стенке, что с ней было впервые, и зло ответила – нет у меня никакой температуры…
– Ну, как же Милочка… – настаивала мама.
– Ой, мама, я спать хочу – и натянула одеяло на голову.
Мама поцеловала дочку и, поправив одеяло, с удивлением посмотрела на девочку. Впервые её маленький лягушонок отвечал маме с раздражением и отворачивался к стенке.
– Ладно, спи, маленькая… – она погасила свет, не расслышав, что пробурчала в ответ ее ненаглядная малышка.
– Я тебе не маленькая, мне скоро шесть – ели слышно, сердито прошептала Мила. Эту ночь Мила почти не спала. Проваливаясь в зыбкий сон, забываясь на несколько минут, она вздрагивала в тревоге ожидания и злилась на то существо, которое поселилось у нее под сердцем. Боли в животе прошли, внутри все успокоилось. Только предчувствия новых желаний, после игр с Вовой, пугали её непривычным но приятным напряжением. Даже предчувствие возможной боли не могло остановить её мыслей о завтрашнем дне, когда Вовка обещал прийти. Он ведь обязательно придет, он всегда приходит, когда обещает…

6. Ожидание

Утро было серым и неприветливым. На улице свистел ветер, гоняя в беспорядке снежную пыль. Родители собрались на работу и дружно перезванивались, назначая место встречи на остановке троллейбуса. Вскоре подъезд опустел, затихли последние шаги, спешащих по своим делам соседей.
Первый день зимних каникул. Этот день запомнился на всю жизнь Миле и Вове своими чудесами. Что может сравниться с ожиданием дорогого человека, одна мысль о котором не дает спать всю ночь, его первые слова приветствия, радостный взгляд. Вот, кажется, он войдет сейчас и жизнь наполниться смыслом и радостью, все тревоги растают как ночной кошмар, унося сомнения и даря надежду.
Мила проснулась и лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам. Этот единственный звук она не спутает с тысячью. Легонько скрипнет дверь, звякнет ключ, раздадутся легкие шаги и замрут в нерешительности у ее двери. Сердце затрепещет, словно лист на ветру, громко выстукивая одно имя. Невидимая рука судьбы соединит, казалось бы совсем разрозненные, ничем не скрепленные события в единый танец жизни.
Пролитый кефир, мокрый, намыленный и растерянный Вовка. Потная от волнения ладошка, тянущая мальчика в палату, и заботливое сухое полотенце в горячих руках Мили… все слилось сейчас в одно трепетное, неутолимое чувство ожидания.
В дверь постучали. Мила босиком бросилась в коридор, не видя ничего на своем пути, запнулась за пылесос, упала, больно ударившись коленом. Дрожащими пальцами открыла дверь. На пороге стоял милиционер с папиной работы:
– Передайте вашему папе – он вручил ничего не понимающей Миле сверток, на котором что-то было написано. – Эй, девочка, ты поняла, что я тебе сказал? Папе передай! Обязательно. Он сегодня вечером должен приехать.
– Хорошо – упавшим голосом сказала Мила. Горячая волна ожидания схлынула, по спине пробежал холодок страха. – «А если он не придет, что я буду делать?» – На глаза неожиданно навернулись слезы обиды.
Она толкнула дверь, забыв закрыть ее на замок, и поплелась к себе в комнату. Отрешенно положила пакет на папин стол. Подойдя к кровати, упала на нее лицом вниз и заплакала. Безутешные слезы обиды быстро намочили подушку и щеки девочки, и продолжали литься солеными струйками по губам, шее, расползаясь кривыми узорами по ночной майке Мили. На улице сильно завывал ветер, нагоняя тоску.

7. Чудеса происходят, если в них верить.

Скрипнула дверь, кто-то, войдя, осторожно постучал и остановился в ожидании ответа. В комнату робко влетел свежий клубок морозного воздуха. Мила очнулась от мрачных мыслей и испуганно спросила
– Кто там?
– Здесь кефир бесплатно дают? – голос девочке показался очень знакомым. Она вихрем вылетела в коридор и повисла на шее у Вовки, прижавшись к щеке и обхватив его спину ногами. Слезы ручьями потекли по щекам.
– Почему долго не шел?!
– Мил, пол девятого, мама только ушла
Мила отстранилась, держась руками за его шею. Глаза ее мгновенно просохли, на щеках появились маленькие ямочки, готовые расцвести в улыбку. Она прислонилась к его щеке губами и прошептала, как будто кто-то мог их услышать.
– Пол холодный, неси меня – и, положив голову не его плечо, закрыла глаза, впервые испытывая радость объятий и полета на руках любимого друга. Вова вошел в Милину комнату и остановился перед ее не застеленной кроватью.
– Я тебя вчера не долечил… давай играть дальше? – он смотрел на ее короткую майку, на свободные ночные трусики, из под которых просвечивались тайные девичьи места, на красивые загорелые плечи…
– Ночью я чуть не умерла. – Вова нежно положил Милу на кровать, разглядывая её голые ноги и зареванные глаза. На его губах заиграла улыбка, он спокойными движениями снял с Мили ночную майку, оставив её в одних трусиках. Любуясь её шоколадным загаром и круглыми девичьими бедрами, он разделся до гола и сел на краешек кровати. Ласково проводя пальцами по её животу, он спросил, продолжая вчерашнюю игру.
– На что жалуемся, больная? – он проник пальцами в трусики Мили и легонько надавил между ног. – Где болит? – Он нежно раздвинул ноги девочки и дотронулся до её глубины. Мила замерла, закрыв глаза.
– Здесь болит, ткнула она пальцем ниже пупка. И все болит. – Вова встал перед ней на колени и у Мили перед глазами возник слегка покачиваясь, его упругий стебель, розовый и вздрагивающий от напряжения, с блестящей гладкой кожей и влажным ободком кожи. Она взяла в руку его член и легонько сжала.
– Ты этим будешь лечить? – слезы ее совсем высохли, и на щеках появился румянец.
– Ты с мальчишками целовалась? – невпопад спросил Вова, и наклоняться к ее лицу.
– Дурак, – ласково произнесла она – ты же знаешь, что нет – она второй рукой обняла его за плечи и притянула к себе.

Продолжение следует