Я сижу на скамейке ходового мостика пассажирского катера "Мухалатка" и смотрю на медленно темнеющее, чистое небо, с которого недавно сползло солнце. Катер ошвартован к причалу левым бортом, в него грузятся пассажиры, желающие совершить двухчасовую прогулку в сторону открытого моря и на обратном пути полюбоваться огнями ночной Ялты.
Я смотрю на большие круглые судовые часы, прикрепленные к переборке в ходовой рубке. До отхода осталось чуть больше пяти минут. Боюсь, что Ксюшка не успеет. Она сидит на корточках передо мной и сосет член, посапывая курносым носиком с тремя веснушками.
Она с наслаждением обхватывает тонкими губками головку члена и, лаская ее снизу язычком, двигается вперед-назад. Ее старания приятны мне, но не доводят до оргазма. Слишком несексапильной кажется она мне: молодая - осенью будет шестнадцать.

И худая - ни сиськи, ни письки и жопка с кулачок.
В нашей паре у меня проблемы с оргазмом. Я подолгу не мог кончить на Ксюшке, частенько влагалище успевало высохнуть, пока я пыхтел.
Черт побери, иногда мне хотелось встать, набить ей морду и уйти. И чего я связался с малолеткой? Ведь мне всегда нравились женщины постарше, к тридцати, такая, как Мила, которую жду завтра, чтобы отвести душу с ней. А эта плоскодонка, так, на безрыбье и рак рыба.
Ксюшка чмокала себе и чмокала, а я пытался вспомнить что-нибудь сексуальное, чтобы кончить. Но не был уверен, что успею до отхода. Тогда придется вести Ксюшку в каюту и уж там доводить дело до победного конца с большими физическими затратами с моей стороны.
В тамбур заглянула женщина лет двадцати семи, приятная во всех отношениях, особенно бюст. Она поняла, что попала не туда, мельком глянула на нас и хотела уже выйти. Но вдруг поняла, что мы делаем что-то не совсем обычное, и посмотрела еще раз.
Недоумение на ее лице сменилось осознанием, губы чувственно приоткрылись, уголки их поднялись в еле заметной улыбке, а глаза блеснули. Я улыбнулся в ответ и подмигнул ей. Лицо женщины вспыхнуло, будто это ее застукали за минетом, а не Ксюшку.
Она потупилась и слепо, ударившись о косяк, вышла из тамбура. Задница у нее была крутая. Я представил, как наклонил бы эту женщину вперед, крепко сдавил ягодицы и засунул член в ее тугое, давно не беспокоенное влагалище. Уверен, что она замужем, но отдыхает одна или с детьми и уже неделю-две, если не больше, ласкает себя сама. Я пофантазировал, как она это делает, представил, будто бы она сосет мой член, - и сразу кончил.
- Умничка! - похвалил я Ксюшку, погладил по голове. - Успела! А теперь марш домой!

Наступает завтра, жду Милу.
Но часов в пять вечера снова приперлась Ксюшка. Я бы сразу отправил ее домой, но сидел без денег и голодный, а она принесла хавку - вкусную и много.
Мама ее работала поваром в кафе и каждый вечер возвращалась домой с полными сумками жратвы. Примерно половина маминой добычи поедалась нашим экипажем. Я с удовольствием пожрал, но тратить на Ксюшку сексзаряд не собирался. По-хорошему она уходить не хотела, а по-плохому у меня никак не получалось: когда я сытый - я добрый и не могу хамить девчонкам.
Она, зараза, догадалась, почему я ее выпроваживаю, и уперлась. Она была жутко ревнивая. Мне кажется, она любила меня еще и за то, что я постоянно давал ей повод для ревности. Подозреваю, что ревновать и любить для нее одно и то же.
Мы сидели в верхнем салоне и болтали ни о чем. Лунь заступил на дежурство, засек нас. Я был уверен, что меня он не заложит, да и Ксюшка скоро должна отвалить...
Мила все не шла. Когда я в очередной раз спросил у Ксюшки время (у меня часов не было), заметил легкую улыбку в уголках ее губ и понял: точно догадалась, что хочу поебаться с другой, вся исходит ревностью.
Не люблю, когда обламывают мои мероприятия, и не прощаю. Ксюшка почувствовала это и замерла со склоненной головой, ожидая, что вдарю. Однажды я по пьяне провел с ней воспитательную работу, лечил от ревности. Дней пять с синяком ходила. На этот раз удержался и решил наказать ее по-другому...
Сперва я решил: дерну ее в очко. Это я с ней уже проделывал однажды. Очко у нее слишком узкое для моего члена. Ей было очень больно, плакала, но не обламывала, терпела до конца. Правда, я растер себе головку и потом несколько дней мучился...
Нет, вариант с очком отпадает - себе дороже. Но как же над ней поиздеваться?
И тут мне пришла в голову интересная мысль.
- Я хочу, чтобы ты разделась перед моим приятелем, - сказал я Ксюшке.
- Ты что?! - возмутилась она.
- Тогда - марш домой и больше сюда не приходи!
Она посопела, раздумывая, не заплакать ли. Но поняла, что не разжалобит меня.
- Перед кем?
- Какая тебе разница?! Перед кем скажу, перед тем и разденешься. Покажешь ему, какая ты красивая.
- Только раздеться? - уточнила она.
- Покажешь всё. Может, потрогает руками - от тебя не убудет.
- А ты?.. - С ее обостренным чувством ревности трудно было понять, что кто-то к подобному может отнестись спокойно.
- И от меня не убудет.
- А ты будешь рядом?
- Да.
- И будешь держать меня за руку? - выдвинула она последнее условие.
Я согласно кивнул. Выйдя на причал, помахал рукой Луню. Он, заложив руки за прямую спину, подошел ко мне. Увидев его, Ксюшка успокоилась. Видимо, воспринимала старика нейтрально, как врача.
- Девочка хочет показать тебе, какая она красивая, - сказал я ему.
- Не понял, - произнес Лунь надменно.



- Она сейчас разденется, и ты сможешь полюбоваться ею и даже потрогать. Но только потрогать, - строго предупредил я, пробуравив старика не очень добрым взглядом.
Он молча смотрел на меня, не веря в собственное счастье.
- Пойдем, - позвал я его и кивнул Ксюшке, чтобы шла в каюту.
Мы с Ксюшкой спустились по трапу, я зажег фонарик. Лунь постоял немного наверху, потом тоже спустился.
- Раздевайся, - приказал я Ксюшке.
Она, не стесняясь, будто кроме меня больше никого здесь не было, сняла кофточку, юбку и трусики. Сложила их стопочкой и вопросительно посмотрела на меня.
- Разувайся и садись на кровать.
Она разулась и села.
- Подними ноги и раздвинь, - приказал я.
Она протянула руку и цепко, словно тонула, схватилась за мою. Полулегла, раздвинув ноги, ступнями уперлась в край кровати. Я включил фонарик, направив луч на письку, маленькую и выбритую наголо. Ксюшка была уверена, что так сексуальней.
Вообще если твои первые детские сексуальные воспоминания начинаются с голых писек девочек-ровесниц, то так оно и есть. Но у меня первое и самое яркое впечатление было связано с взрослой женщиной, у которой промежность была покрыта густыми волосами
- Смотри, - предложил я Луню и указал на Ксюшкину письку, трогательную, с едва выпирающим лобком.
Лунь подошел ближе, наклонился, а потом присел напротив ее раздвинутых ног. Неуверенно, боясь окрика, протянул руку и дотронулся до лобка, провел ниже, по одной дольке, по другой, потом осторожно раздвинул слипшиеся губки.
Ксюшка смотрела на меня. Я молчал.
Лунь провел указательным пальцем между губками и попытался ввести палец во влагалище, но Ксюшка дернула ногами.
Он, словно обжегшись, отстранил палец и шатнулся, чуть не упав. Встав на колени, он наклонился к девушке и принялся целовать ее бедра, потом лобок, губки.
Ксюшка сильнее сжала мою руку. Я пожал в ответ и улыбнулся: пусть продолжает.
Лунь принялся лизать ее губки, вход во влагалище. Уши его покраснели. Наверное, и лицо налилось кровью, но мне оно не было видно.
Ксюшка засопела курносым носиком, щечки порозовели. Она смотрела на меня блестящими глазами и, уверен, внушала себе, что это я делаю. Я погладил кончиками пальцев ее ладонь. Ксюшка сжала ноги, кончая:
Сдавленная седая голова Луня замерла - он подумал, что его отгоняют. Понял, что нет, и продолжил.
А я залюбовался Ксюшкой. Я впервые видел ее лицо во время секса. Не предполагал, что оно становится таким красивым и желанным. Член мой напрягся, я положил руку на плечо Луню и приказал:
- Отползай!
Когда он выполнил приказ, я оперся коленями о край кровати между ног Ксюшки, взял ее за попку, приподнял и натянул на член. Она подалась телом вперед, помогая мне. Влагалище было влажным, член вошел легко, Ксюшка даже не поморщилась. Я перехватил ее за бедра, опустил, опять поднял...
Она ловко подмахивала мне. У нас так ладно получалось, словно мы уже много лет любимся только в этой позе. Ксюшка счастливыми глазами впилась в меня. Видимо, ей тоже хотелось увидеть мое лицо во время секса. А может, ей нравилось удовольствие, написанное на этом лице. Иногда она опускала глаза на мой член, затененный, который прогибался, высовываясь, а потом, входя, выравнивался. И я любовался ее похорошевшей и такой сексапильной курносой мордашкой под шапкой непокорных, обесцвеченных волос, пара прядок которых прилипла к вспотевшему лобику.
Мы кончили одновременно. Она протяжно вскрикнула, радостно и удивленно, потому что впервые ее влагалище запульсировало в вагинальном оргазме. Обычно до оргазма она всегда доводила себя пальчиком или пальчиком доводил ее я.
Я кончил в нее, чего в последнее время не делал, не желая, чтобы она забеременела и обзавелась кучей ненужных и ей и мне проблем.
Я тяжело и удовлетворенно выдохнул и вспомнил, что рядом Лунь. Он стоял сбоку, правую руку держал в штанах, дрочил, наверное, а физиономия была красная, будто вместо меня поднимал и опускал Ксюшку.
- Ну всё, иди, - приказал я Луню.
Он еще раз посмотрел на девушку, которая его в упор не видела, на ее письку с расползшимися, набухшими и влажными губками. И, пошатываясь, поднялся по трапу. На каждую ступеньку он тратил по паре минут, но ни разу не оглянулся.
Я лег на кровать, обнял Ксюшку и впервые сказал ей:
- Я люблю тебя.
Она заревела от счастья.
После этого мы встречались с ней только днем, у нее на квартире, когда мама была на работе, а у меня был выходной. Мне нужно было видеть милое Ксюшкино лицо, которое хорошело и преображалось, словно у зрелой, опытной женщины.
Луня я больше к ней не подпускал. Разрешал ему подглядывать за моими шалостями с другими бабами. За это он предупреждал меня о проверках и один раз даже отмазал, когда не сумел разбудить меня пьяного в доску. Ксюшка знала о моих ходках налево, жутко ревновала, даже сцены научилась закатывать. Меня эти сцены забавляли. Иногда я изменял только ради них.
По окончании практики я пообещал Ксюшке, что обязательно вернусь. Понятно, что в Одессе нашлись другие девушки, не лучше и не хуже, и как-то всё завертелось, и я забыл о ней.
Со временем мне перестали нравиться зрелые женщины. Планка опускалась все ниже и ниже, и сейчас мне нравятся лет шестнадцати. Иногда мне хочется вернуться в Ялту и найти Ксюшку. Но в молодость обратной дороги нет. Сейчас она в том возрасте, в каком мне тогда нравились женщины.
А может, это и есть возвращение к ней?